Проблемы критерия «человек-животное»
Исходя из этого, процесс нанесения наскального изображения можно уподобить вышеописанной традиции изготовления каменных орудий: «традиция, бесконечно воспроизводящая некий древний образец, в генезисе основана на имитации. Важно, что воспроизводится не только конкретное предшествующее изображение, - повторяется само действие, то есть, процесс нанесения изображения (позже надписи) на скальную поверхность. Традиционный резчик не просто делает копию старой маски, но воспроизводит все действия, которыми сопровождается процесс ее изготовления. Именно имитативный рефлекс заставлял людей в Сахаре, Туркестане, Сибири и тысячах других мест покрывать скалы миллионами изображений, не имевшими между собой никакой иной связи, кроме простого примыкания, вызванного к жизни всемогущим имитативным рефлексом. Однако меты, оставленные на древних скалах, связаны не только с инстинктами животных. Как и сам человек верхнего палеолита находится посередине между животным и человеком (будучи, на самом деле, ни тем, ни другим), оставленные им изображения занимают промежуточное место между отметинами животных и человеческими знаками, также не являясь ни первым, ни вторым».
Уже в мире палеоантропов отмечено множество странностей, явно не согласующихся с представлением о них как о просто высших приматах. Это употребление огня, погребения (правда, единичные и невнятные), просверленные клыки животных, куски охры и кристаллы, с какой-то целью принесенные на стоянки. Как мы видели, отчасти те же «странности» обнаружены даже в поведении настоящих высших приматов, шимпанзе. Артефакты, связанные с человеком верхнего палеолита, отличаются от «странностей» палеоантропов не столько качественно, сколько количественно. Причем, в некоторых случаях вполне еще архаичные артефакты, характерные для мира палеоантропов и даже архантропов, сосуществуют с теми, что характеризуют деятельность уже Homo sapiens sapiens . Все это и позволяет выделить палеолитическое искусство, вместе с артефактами, по крайней мере, поздних палеоантропов, в особую группу памятников, не связанную прямо с последующей историей искусства. Важно понять, что речь идет о деятельности, которая только формально идентична искусству, точно так же, как труды бобров, строящих плотины, только формально идентичны деятельности гидростроителей. Это значит, что изобразительная деятельность палеолитического человека (возможно, вместе со «странностями» в поведении палеоантропов, архантропов и высших приматов) должна трактоваться как часть филогении, но не истории.
Итак, « .столетним трудом археологов и антропологов открыто обширное семейство животных видов, не являющихся ни обезьянами, ни людьми . Они все не обезьяны, так как являются прямоходящими, двуногими, двурукими, тогда как обезьяны являются четверорукими (или, если угодно, четвероногими). Но быть двуногим - еще далеко не значит быть человеком. Троглодитиды, включая неандертальцев (палеоантропов),- заключает Б.Ф. Поршнев,- абсолютно не люди».